Что это значит - быть мужчиной

Что это значит – быть мужчиной?

Переосмысление принципа мужественности на передовом краю эволюции культуры.

http://www.enlightennext.org/magazine/j41/guru-pandit.asp

Коэн: Вслед за более ранней дискуссией, которая была сфокусирована на женщинах и нашла столь широкий отклик, особенно по причине нашего с тобой диалога, в этой дискуссии мы обратим свое внимание на мужчин. Так что теперь нам представляется возможность поговорить он нас самих, о мужчинах.

Контекст для этой беседы, как собственно и для всех других, передовой край эволюции культуры: точка при которой текущая постмодернистская стадия развития становится готова к скачку в пост-постмодерн или к интегральной стадии. На самом деле мы во всех наших диалогах, так или иначе пытаемся пролить свет на то, что бы это могло означать совершить подобный скачек, а также пытаемся очертить контуры этой следующей стадии. Так что говоря о принципе мужественности, я хотел бы сконцентрировать наше внимание на том, какой будет его следующая эволюционная инкарнация, на этой пост-постмодернистской стадии.

Уилбер: Да, безусловно.

Коэн: Я думаю это действительно открытый вопрос. В целом, можно сказать что в традиционном мировоззрении существовали представления о мужчине как о защитнике, исследователе, правителе, спасителе или герое. В мировоззрении модернизма, роль мужественности в основном ассоциировалась с попыткой привнесения новой рациональной интерпретации реальности на всех уровнях, попытками использовать свет свободного знания, для того чтобы понять что такое жизнь – тем не менее, я думаю что в период модернизма, большая часть традиционных представлений о мужественности по-прежнему выдвигалась на передний план. Но далее произошел сдвиг от модерна к постмодерну, произошло освобождение принципа женственности посредством женских движений и многие традиционные идеи и структуры стали вызывать сомнения. Я думаю многие мужчины на этой постмодернистской стадии были за одно с женскими движениями, чаще из благородных побуждений, но так же возможно и по причинам не столь ясным. Говоря в целом, в постмодернистской культуре вопрос о том, что же это значит – быть мужчиной и какова должна быть его роль, определенно витал в воздухе.

Так что я очень заинтересован в том чтобы начать выявлять наиболее здоровые формы и проявления того, что бы это значило - быть мужчиной. Я обнаружил что среди мужчин моего поколения, к примеру, а я, так же как и ты, принадлежу поколению бэби-бумеров, а также среди мужчин поколения X и поколения Y, эта тема не является особо обсуждаемой. Вне зависимости от того современна ли семья или более традиционна, вопрос – что это значит быть мужчиной или в чем заключается роль принципа мужественности, в смысле того как мы должны относится к жизни, к другим мужчинам и женщинам – как правило не стоит, об этом просто не говорят. Большинство мужчин с которыми я знаком похоже никогда особо глубоко об этом не задумывались. Но когда поднимаешь вопрос, часто начинают возникать множество непродуманных идей, которые еще ни разу небыли осознаны. Многие мужчины пока еще сознательно не сталкивались с целостным понятием собственной гендерной роли и того как она взаимосвязана с духовным развитием, эволюцией сознания и культуры.

Я ощущаю, что по мере того как мы предпринимаем этот шаг из постмодерна в пост-постмодерн, нахождение нового более развитого чувства самоидентичности, столь важного для женщины, становится также важно и для мужчины. И то, чем я занимаюсь – и я знаю что я не единственный – это попытка сделать так чтобы эта дискуссия продолжалась, потому что это действительно очень важно. В качестве стартовой точки, возможно мы могли бы взглянуть на некоторые подходы, для того чтобы определить принципы мужественности.

Уилбер: Ну, если мы собираемся взглянуть на мужскую духовность, в первую очередь я бы сказал что мы сталкиваемся с аналогичными сложностями что и в случае с женской духовностью. И по этому мы должны начать со стандартного «предостережения покупателя», которое заключается в том, что мы не утверждаем что все о чем мы говорим истинно для всех мужчин и для всех женщин. Мы понимаем что если кто-нибудь, к примеру, биологический является мужчиной, он тем не менее по-прежнему воплощает в себе полный спектр мужских и женских качеств. И каждый из нас в действительности является особой смесью из этих качеств.

Коэн: Да, разумеется. Твое предостережение конечно же уместно. Но в тоже время, мы не хотели бы отрицать того, что здесь могут быть заключены некоторые общие истины или общие структурные тенденции, которые выходят на поверхность при определенных обстоятельствах. К примеру, на протяжении многих лет, в результате моей заинтересованности помогать людям развиваться, я заметил определенные общие тенденции, которые проявляли мужчины и женщины столкнувшиеся с возможностью совершить действительный скачек к более высокому уровню развития, который может быть весьма значимым, для заинтересованных в этом людей.

И так, после всего вышеупомянутого, давай поговорим о мужчине и о том, каким образом мы могли бы попытаться дать определение принципу мужественности. К примеру, такие качества как автономность, рассудительность и храбрость, часто ассоциируются с мужественностью.

Уилбер: Да, но сперва мы должны задаться вопросом: какой из этих аспектов мужественности является кросс-культурным? Давай к примеру возьмем автономность. Мы можем сказать что это нечто само по себе присущее человеку рожденному в теле мужчины, наделенному мужским мозгом, мужскими гениталиями и так далее. Но довольно скоро это становится проблематичным.

Коэн: Точно, так как с точки зрения постмодернистских ценностей, это не имеет значения. Постмодерн в целом продвигает идею о том что нет никаких универсалий дарованных по факту рождения, все создается благодаря культуре.

Уилбер: Ну, да. Именно в этом и заключается вопрос. Большинство из тех кто интересуется этими вещами, являются частью поколения бумеров, культурной креативности, плюрализма, релятивизма, постмодернистской стадии развития. Эта стадия на которой флатландия говорит что гендер и сексуальность являются культурно сконструированными реальностями. Примером этой идеи может служить феминизм первой волны, либеральный феминизм, который по существу считал что «все люди созданы равными и это также относится и к женщинам». Феминизм первой волны, просто напросто отрицал различия между мужчиной и женщиной и утверждал что все различия приписываемые мужественности и женственности, являются культурным конструктом.

И чем дольше он следовал за этими идеями, тем менее убедительными они становились. По-множеству причин, они не удержались. В частности благодаря открытиям в биологии, становилось ясно, что в общем, действительно имеется достаточное количество универсальных различий между мужчиной и женщиной.

И так, смысл в том что биологические различия являются одной стороной картины, а культурные другой. Обе они должны быть приняты во внимание, если мы хотим посмотреть на это со всеобъемлющей или интегральной позиции. Основная идея интегральной концепции заключается в том, что все люди имею по крайней мере четыре измерения или, как я их назвал, квадранта. Проще всего представлять их следующим образом: биологический (верхний-правый), социальный (нижний-правый), культурный (нижний-левый) и психо-духовный (верхний-левый). Таким образом, мы должны взглянуть на различные типы качеств, которые можно назвать мужественными или женственными и на то, каким образом они относятся к каждому из этих измерений или квадрантов и далее решить какие из этих качеств можно в целом отнести к мужчине, а какие к женщине.

Другая проблема, и она происходит от феминизма второй волны, заключается в том, что хоть он и принимает во внимание различия между мужскими и женскими моделями, по сути он говорит – все различия моделей женского типа, позитивны; а все различия моделей мужского типа, негативны. Мужская модель включает в себя иерархическое ранжирование и авторитарное, агрессивное, аналитическое, разделяющее и т.д., поведение. В тоже время все качества женской модели целебны, позитивны и рассматриваются как конструктивные. С этой точки зрения все беды человечества являются результатом притеснения женщин, мужчинами.

Коэн: Помимо всех других ужасных вещей что сотворил мужчина!

Уилбер: Этот образ феминистской мысли по прежнему оставляет свой отпечаток. Конечно же есть причины чувствовать себя жертвами, но все-таки подавляющее большинство культурных структур были созданы мужчинами и женщинами совместно. Это значительно более адекватный взгляд на вещи, откровенно говоря, он значительно более искренний, лучше подходит для доказательства и позволяет нам рассматривать данные более эффективно. Это не означает что не было случаев притеснения и виктимизации. Но придавая этому чрезмерное значение и делая жертвенность сущностным определением женственности, феминизм заходит слишком далеко. До тех пор пока мы не начнем учитывать различные точки зрения на то, как отношения между полами исторический создавались и мужчинами и женщинами, а не просто навязывались женщинам, мы будем просто напросто видеть в женщинах овец, а в мужчинах свиней. Нам необходим более творческий, более интегральный и более точный взгляд на то, почему мужчины и женщины имеют именно такие взаимоотношения, а так же на то, каким образом они вносят свой собственный вклад в создание общества во всех четырех квадрантах.

Эрос и Агапе - действенность и общность.

Коэн: И так, мог бы ты определить какой из этих различных способов будет за мужчиной?

Уилбер: Мне представляется, что мужчины и женщины развиваются посредством одинаковых гендерно-нейтральных базовых структур (одних и тех же базовых волн спектра сознания), но они склонны делать это с несколько различными ценностными установками и стилями. Как мы обсуждали ранее, развитие происходит двумя различными способами: трансляцией и трансформацией. Мы определили трансформацию как переход между уровнями по шкале развития и трансляцию как движение внутри уровней – трансляция это горизонтальное движение, а трансформация - вертикальное. Оба они важны. И в трансформационных и в трансляционных областях, мужчины и женщины имеют различные склонности. В трансляционных областях имеются два различных драйва, действенности и общности, которые являются драйвами горизонтального движения. И мы обнаруживаем что женщины склонны делать акцент на общности, в то время как мужчины акцентируются на действенности. В случае с трансформацией, имеются два вертикальных драйва: Эрос и Агапе. Мужчины делают акцент на Эросе, женщины на Агапе. Эрос означает свободу, а Агапе полноту. Таким образом женщины проявляют большую склонность к полноте в их взаимоотношениях; а мужчины, во взаимоотношениях, более склонны ценить свободу.

Бывают здоровые и не здоровые варианты каждого из этих драйвов. Здоровые варианты действенности, что мы наблюдаем, это к примеру личная ответственность и самоуважение. Нездоровые формы действенности это ригидность, отчужденность, гиперактивность, чрезмерная защитная агрессивность, страх перед обязательствами и тому подобное. Что касается Эроса, то его здоровой формой будет свобода, а не здоровой подавление, страх, ограничение – и все это различные типы дисфункций которым подвержен мужчина.

Таким образом мужчина склонен транслировать с акцентом на действенности и трансформировать с акцентом на Эросе. Женщины склонны транслировать акцентируя общность, а трансформировать с акцентом на Агапе. Эти обобщения, действительно являются обобщениями, но они как правило верны для всех культур. Эрос и Агапе, действенность и общность – это наиболее универсальные, наиболее общие драйвы и у них обоих имеются как положительные так и отрицательные проявления, посему нет нужды устраивать спор, какой из полов наиболее деструктивный. Основным моментом является ваше желание того чтобы все эти основные четыре драйва были здоровы.

Коэн: И у мужчин и у женщин.

Уилбер: Да. И все эти четыре драйва в духовной практике имеют тенденцию очень быстро становится нездоровыми. Вы пытаетесь достичь радикальных форм свободы и поэтому кроме здоровых форм, вы можете быть пойманы в ловушку нездоровых форм Эроса. Вы так же желаете достичь некоторой формы единства, некой полноты. Это может привести к тому, что женщина, в частности, может быть поймана в ловушку стадной ментальности – не единства, а слияния – и неспособности признавать свою собственную значимость.

Коэн: Да – в моей работе с мужчинами и женщинами, мне приходилось видеть множество вариаций на эту тему. На протяжении тех лет что я учу, я заметил еще одну вещь касаемо мужчин. Широко обобщая, можно сказать что значительное количество парней из тех что заинтересованы в духовном развитии и которые находится на постмодернистской стадии, склонны болтаться между двумя крайностями - высокомерием и никчемностью. Они начинают с чрезмерным чувством собственной важности, а далее когда они натыкаются на факт того, что они на самом деле совсем не там где думали, частенько они впадают в состояние некой жалкой никчёмности, превращаются, как говориться, в парней без яиц! Я видел так много подобных парней, что это уже фактический предсказуемо.

Я говорил с этими ребятами о другой возможности, где не нужно быть ни высокомерным, ни слабым, но где у вас есть смирение. Когда я говорю о смирении, я говорю о глубочайшей силе, крайне реальном чувстве уверенности в себе, которое основано на том что ты действительно знаешь и кем являешься – и нет никакой нужды быть высокомерным, но невозмутимым в позитивном смысле.

Уилбер: Верно. И это та сила, которая, как мне кажется, может быть предложена другим. Силу мужественности, часто связывают с агрессией совершенно неправильным образом и это вводит в заблуждение. Слово агрессия, означает движение вперед, оно не означает движение против. Это была бы враждебность.

Коэн: Это интересно. Это позитивное определение агрессии.

Уилбер: Мы совершенно позабыли о различии между агрессией и враждебностью. Мужественная агрессия, в своем здоровом аспекте, является необходимостью для исполненного силы, решительного движения вперед. Если вам доведется наблюдать оленя-самца, которому встретился на пути куст, то вы увидите, как расширятся его ноздри, как он взроет землю несколько раз и затем бросится на куст и прорвется сквозь него. Это и есть агрессия. Мы не говорим что олень «ненавидит» кусты – он просто-напросто мобилизует свою способность сломить барьеры. И это лучшее что делает мужественная агрессия. Она является разрушительницей барьеров. Будь то звуковой барьер, или барьер в обучении, или барьеры на пути интеграции, сила мужественности имеет возможность сокрушить их. И конечно же, если это становится нездоровым, то появляется враждебность; чрезмерная возбудимость и, как ты говоришь, обратная сторона этого – пиписка, лишенная яиц.

Коэн: Это действительно интересно.

Уилбер: Но поскольку мы проходим через фазу постмодернизма, мы деконструировали все ценности, включая мужественность и женственность. Мы забыли как делать суждения основывающиеся на положительных проявлениях этих качеств и особенностей. И это настоящая проблема. Мы можем думать что мы превосходим мужественность и женственность, но на самом деле это не так; мы просто напросто застряли в их выхолощенных, разбавленных формах. В среднем для мужчины постмодерна, ценности мужественности еще не высвобождены, не превзойдены и не включены; они просто подавлены, вытеснены из сознания.

Коэн: Да; Это ужасно.

Уилбер: Это действительно катастрофа.

Коэн: Это делает мужчину слабым и неподлинным. Одна из поразительных вещей что мы обнаружили по ходу исследования этой проблемы, заключалась в том, что оказалось крайне сложным добиться от мужчин, даже от тех которые казалось бы были весьма изощренны в своих когнитивных способностях, выразить на примере то, каким бы, по их мнению, должен был быть зрелый мужчина. Похоже что имеется некоторая общая сдержанность против того чтобы принять, с определенным бесстрашием, знание о том, что это значит быть мужчиной. Мы так сильно замкнуты в этой постмодернистской, анти-иерархической перспективе, что многие из нас боятся проявлять любовь, несмотря на то, что это несет большие возможности нашему собственному гендеру. Я думаю это особенно касается множества постмодернистских идей о том насколько принцип мужественности ответственен за уничтожение планеты.

Уилбер: Ну, это часть тех трудностей, что мы получили, проходя через стадию постмодернизма. Мы пытались стать чувствительными, для того чтобы не маргинализовать людей, для того чтобы не принимать несправедливых суждений основанных на доминантных иерархиях. Но по причине того что мы провели столько десятилетий занимаясь этим, передовой край человечества позабыл как принимать суждения основанные на степенях глубины развития. Вот что так разрушительно для взаимоотношений с нашими же собственными манифестациями, для всех других относительных аспектов бытия человека, а так же по отношению к нашему чувству того, каким образом мы должны на это реагировать. Если что-то и является мудростью, то это практическое знание того, как сделать так, чтобы вещи работали в реальности, как сделать так, чтобы движение перед продолжалось. И если у нас нет суждений основанных на глубине, это означает что у нас нет мудрости. Постмодернизм попросту лишил нас возможности выносить суждения основанные на мудрости и способности к различению, не дав нам достичь действительно важных ответов.

Коэн: И как раз по этой причине, как я и говорил, многим мужчинам не ясно, что же на самом деле означает - быть мужчиной, или что это должно означать, или же что бы это могло означать.

Уилбер: Здесь мы ступаем на очень тонкий лед. Постмодернизм, с одной стороны, дал несколько очень позитивных вещей, высвободив нас из под гнета жестко отведенных ролей, он указал на то, что многие из гендерных конструктов – лишь конструкты различных культур. Но он может зайти слишком далеко, полностью отрицая существование каких-либо внутренних или имманентных черт, которые определяют людей на различных стадиях развития. Это напрочь отсекает нас от возможности к развивающему и подлинному взаимодействию с нашей относительной манифестацией, возможности обнаружить те качества, что являются характерными чертами определенного пола или гендера – со всеми оговорками что мы упоминали. Это является неотъемлемой частью способности вступать в подлинные взаимоотношения в вашим гендером, что в свою очередь совершенно необходимо для дальнейшего подлинного превосхождения всего этого.

Так что будучи мужчиной, мне необходимо принимать все эти качества в себе. Коими без сомнений будут: свобода, харизматичность, автономность, храбрость, сила, добросовестность. Конечно мы должны очень внимательно присматриваться к тому каковы они в действительности, но необходимо ясно понимать что отрицая все эти качества в целом, мы отрицаем свою собственную подлинность.

Коэн: Да, точно так. Это основа нашей подлинности, ведь природа нашего гендера является столь фундаментальной частью того, чем мы действительно являемся.

Уилбер: Есть еще одна важная вещь, которую необходимо принять во внимание для данного обсуждения, а именно шкалу развития. Если мы посмотрим на все эти свидетельства, с точки зрения того что же означает эта мужественность или эта женственность, что же означает эта подлинность, мы увидим что существуют различные типы ценностей для мужественности и женственности, на различных стадиях развития.

Это очень важный момент, к тому же практический никогда не упоминаемый. Люди слишком часто просто пытаются выявить некую «извечную природу женственности» или «извечную природу мужественности». Или же они утверждают что нет никаких универсальных качеств вовсе. Но мы говорим о том, что есть определенные ценностные структуры по отношению к женственности и мужественности. И они не извечные, данные заранее, фиксированные архетипы; они развились. Если мы посмотрим на стадии развития как женщин, так и мужчин, то увидим что ценности которые так сказать неразрывно связанны с бытием мужчины или женщины изменяются на различных стадиях развития. Они исторический возникают. Так что исходя из этого, у нас появляется возможность выносить суждения по поводу того, что же это означает, быть мужчиной или быть женщиной. А также делает нас способными превзойти подобные качества, когда будет необходимо, так как мы не говорим что они высечены в вечной абсолютной реальности.

Коэн: Конечно же нет. Они не высечены наперед, и я думаю что в контексте необходимости такого развития, очень важно что мы начинаем действительно прояснять все это. Это окажет нам большую помощь в развитии взаимоотношений между полами.

Уилбер: Точно так. На пример, исследования продолжают показывать, что в основные стереотипные различия, с точки зрения ценностей возникают на низких уровнях развития. Действительно является истиной то, что мужчины и женщины, находящиеся на эгоцентрических стадиях, склонны демонстрировать стереотипные, ригидные типы мужественного или женственного поведения. Мужчина, на пример, на этих ранних стадиях развития крайне гомофобичен (враждебен по отношению к гомосексуалистам); он влеком агрессией и крайней формой «не-указывай-мне-что-делать» автономии, особого рода ригидно-нарциссичной движущей силой. Женщины влекомы эгоистической версией их собственных ценностей – эгоистических форм общности. Обе эти крайности становятся все менее выражены, по мере развития до этноцентрических и мироцентрических стадий.

Коэн: Да. И я также заметил что по мере того как мы движемся сквозь интегральные и пост-интегральные стадии, эти различия все уменьшаются.

Уилбер: Я думаю это особо важный момент.

Коэн: Самость становится все более и более интегрированным проявлением мужественности и женственности. Конечно же мужчина будет иметь более мужской вариант, а женщина более женский. Я чувствую что различия будут уменьшатся, по мере углубления вертикального развития. К примеру, я заметил что мужчина, на более высоких уровнях развития, иногда способен проявлять более зрелую способность к общности. Что в настоящее время, традиционно именуется свойством или склонностью женственности. Но когда мужчина превосходит не только личностные эгоистические структуры, но и большую часть ригидных модернистских и постмодернистских способов мышления, то возникает особого рода неконкурентная забота и общность, которая олицетворяет в себе человечность в ее лучших проявлениях. Я видел как это происходит, это весьма драматично и я думаю это имеет большое эволюционное значение. Так что для меня просто удивительно что мужчина на высоких уровнях развития, способен проявлять качества, которые являются величайшем даром женственности. Именно тут конвенциальные гендерные стереотипы начинают исчезать.

Уилбер: Именно так. Но повторимся, что мы бы не хотели преждевременно обходить стороной процесс интеграции этих различных половых качеств в нас самих. Именно по тому, что это случается. Условием здорового гендера, от части, является необходимость поддерживать подлинные взаимоотношения с нашей сексуальностью, на каждом из основных этапов нашего развития на протяжении жизни.

Коэн: Да. И что особо захватывающее в этом скачке от постмодерна к пост-постмодерну, так это то, что с одной стороны, теперь мы имеем достаточное количество исторической информации, с точки зрения всех четырех квадрантов, для того чтобы начать различать с достаточной точностью, чем могли бы быть эти «естественные» склонности или предрасположенности. И в тоже время, мы также знаем как многое из нас является культурно созданным и культурно обусловленным. Никогда ранее не было более подходящего времени и места, для того чтобы начать творить самих себя, с тем чтобы стать наиболее подлинными мужчинами и женщинами за все время существования человечества. Определенно, ничто не может быть более увлекательным.

Уилбер: Да, я думаю это так. Отчасти, истина эволюционирующего мира заключается в том, что высочайшие стадии развития прямо сейчас возникают и начинают спускаться вниз. И так, чем же на самом деле являются взаимоотношения между мужественностью и женственностью в этих структурах? Я не знаю. Конечно же, от части, сложность заключается в том, что всего три или четыре процента населения находятся на более интегральных, пост-постмодернистских стадиях развития. В этом заключена хорошая и плохая новость для людей занимающихся подобной духовной работой и ставших значительно развитыми. Хорошая новость – Поздравления, вы довольно развиты! Плохая новость – Теперь у вас нет не единой чёртовой зацепки, относительно того, что же вы такое?

Это относится как к мужчине, так и к женщине. И от части волнение по поводу подобного рода дискуссий, возникает по причине того, что мы пытаемся обратить внимание именно на те качества, которые возникают прямо сейчас. Нам необходимо вести эти дискуссии среди своих друзей и выяснять, «Если я мужчина, то что во мне есть такого особо важного, на мой взгляд, что я мог бы назвать мужественным? И что я называю просто человеческим? Что важного есть в женщине, как ей кажется, потому что это женственно? А что ценно просто по тому что это что-то человеческое?». Это та дискуссия, что происходит на передовом крае развертывающегося сознания. Это приводит мужчин и женщин за границы ролей отведенных им историей, и указывает на нового мужчину и новую женщину, которые едва начинают проявляться на горизонте.

Коэн: Я согласен. Способ которым я достигаю этой точки я назвал учением «Безликого Освобождения». В этом месте я поощряю индивидов к подлинному взаимодействию с этими важными вопросами – не только в качестве теоретической спекуляции, но и в качестве действенной практики, с помощью которой предпринимаются попытки найти действительные ответы в непосредственном переживании.

Безликое Освобождение

Коэн: Будучи духовным учителем, около десяти лет назад, у меня случился инсайт по существу этого вопроса. Когда я изучал понятие гендера в целом и то, как оно связано с просветлением, я обнаружил что нет ничего принципиально значительного в том факте, что мне выпало быть мужчиной или что кому-то выпало быть женщиной. Это неотъемлемая часть мой индивидуальности в качестве человеческого существа, но по сути, в этом нет ничего существенного. В этом нет ничего особо позитивного или негативного. Используя заезженное выражение – это просто часть того что есть. Но, я так же заметил, что когда мое эго, или чьё-либо еще, чрезмерно идентифицируется с произвольно данным гендером, возникают проблемы. Когда я говорю эго, я не касаюсь психологической Я-структуры, структуры в психеи, что создает чувство интеграции и целостности. Я употребляю его здесь очень специфично, в контексте духовности, по отношению к нашему нарциссичному, разделенному чувству Я. Так вот, я начал замечать что, по крайней мере по моим наблюдениям, частые искажения мужской и женской индивидуальности происходят тогда, когда эго чрезмерно отождествляется со случайным по сути фактом того, что кому-то выпало быть женщиной, а кому-то мужчиной. Разумеется, все мы можем соотнестись с такими крайними примерами, как гипертрофированная, крайне самосознающая, почти смешная форма выражения мужественной тенденции. И у женщин есть своя вариация на это. Все это становится очень самоочевидно, когда эго слишком отождествляется с произвольным фактом природы.

Простое определение просветленности заключается в том, что это естественное состояние, свободное от фальши и смущения. И по этому вопрос будет звучать следующим образом: -«Каким будет естественное или нестесненное проявление гендера, в контексте пост-традиционного мира?». Я считаю что во-первых, мы никоим образом недолжны отрицать того, что нам суждено было стать мужчиной или женщиной. Так что если тебе и мне выпало быть мужчиной, мы скажем: -«Ну, это означает что биологический, психологический, а так же культурно мы значительно этим обусловлены, а так же, это кое-что говорит о том, кто мы такие как воплощенные человеческие существа». Затем, мы бы захотели выяснить, всеми теми способами что мы сегодня говорили, что же это действительно означает – быть мужчиной, принимая во внимание нашу биологическую историю и адаптацию, также учитывая культурную обусловленность, попытаться привнести свет осознанности во все это. Мы могли бы полностью, всем сердцем, раскованно, с бесстрашием, радикальным образом включить каждый аспект того, что же это означает или могло бы означать – быть мужчиной. И в тоже самое время эго – нарциссичное, разделенное чувство обособленного Я – не отождествлялось бы чрезмерно с фактом того что мне - Эндрю, или тебе – Кену, выпало быть мужчиной. Если бы мы имели возможность сделать духовное развитие способным на это, тогда по крайней мере теоретический, это могло бы способствовать возникновению раскованной или значительно более естественной и подлинной экспрессии пост-традиционной, а так же пост-постмодернистской мужественности. Именно так я подхожу к этому вопросу, в моей работе со своими студентами.

С точки зрения того, каким представляется этот скачок из постмодерна в пост-постмодерн для мужчины, в особенности если мы смотрим на это в контексте духовности, нам необходимо задаться вопросом: - «Каким могло бы быть естественное или раскованное появление моей человечности как мужчины, как принципа мужественности?».

Уилбер: Верно.

Коэн: Вот почему я считаю что так важно вглядываться во все те способы которыми мы сознательно и бессознательно идентифицируемся с тем, что мы считаем мы есть, в качестве индивидуумов с определенным гендером, и придавать этому большее значение чем это было ранее. Ведь исходя из Космической перспективы, что может быть более случайным чем грендер? Но если эго начинает придавать повышенную значимость вещи столь случайной, значит есть что-то неестественное и неподлинное в том, каким образом мы проявляем эту часть себя. Делая значительно более затруднительным возможность просто начать выяснять каким могло бы быть истинно естественное проявление этого. Так что я вдохновляю мужчин и женщин, чтобы они начинали разбираться в том, каким бы могло быть раскованное и естественное проявление их собственной сексуальности и их гендера. Конечно же это потребует чертовский глубоких размышлений, связанных с множеством сложностей и тонкостей – но вместе с тем столь притягательных.

Уилбер: Ну да. И я думаю что для пост-постмодернистского мира, это именно то, что должно быть сделано.

Коэн: Да. Это что-то такое, чем мы все должны озадачиться.

Перевод © askerhow март 2009,