Эволюция Божественного:

Мир сегодня наполнен безграничным страданием. Любому, кто воевал или оказался в зоне военных действий , кто стал свидетелем того, как взрывается автобус полный детей, - трагически знакомую сцену в той части мира, что я принадлежу - трудно увидеть теологическую перспективу, касается ли это восточных ли, западных ли традиций, Мейстера Экхарта, Кабалы или Дж.Кришнамурти. Потому что перед лицом такого страдания, что вы делаете? Как вы размышляете над основами бытия, которое является божественным в мире радикального страдания? Как вы живете в мире, в котором предполагается, что Бог - король, но которому, кажется, что не хватает умения управлять. В мире зла и страдания, как вы начинаете говорить о любви, исцелении и трансформации? Вот в чем вопрос.

Классическое богословие возникло, чтобы дать ответ на этот вопрос. И главной мотивирующей силой в формировании великих религий была любовь к соседу - любовь и великодушие, которые были переданы большому числу людей самым глубоким из возможных способов. Это требовало развития религиозных систем, посредством которых великие открытия духа были переведены в практики и переданы широкой аудитории. Эти системы включали закон, церемонию и ритуал, версий их было много. Развитию духовных практик также способствовало желание передать этот опыт и религиозные ценности будущим поколениям, дабы гарантировать жизнеспособность религиозности в обществе в целом.

Но если бы, то изначально доброе намерение было всей историей, старые религии в своих исконных формах, возможно, никогда бы не заслужили той дурной славы, которой они пользуются в наши дни. В течение долгого времени религия нарушала свои границы и сделала две главных ошибки. Сначала постулат, что неверующие будут прокляты на вечные муки, был очень популярен. Святой Августин спорил с этим во всех религиях в его классической формулировке, "нет искупление греха вне церкви". Таким образом, религия часто опускалась до шовинизма и чрезмерной гордыни, когда убийство и невыразимая жестокость свершались во имя всего святого. Неслучайно, боевым кличем философа Просвещения Вольтера против религии был "помни жестокость".

Во-вторых, среди невыразимых страданий средневековой Европы, классическая религия больше не могла предложить истинного знания и помочь людям зараженных чумой. И все же, несмотря на это, религия продолжала олицетворять знание, силу, власть и догмы. Она настаивала на утверждение своей достаточно деспотичной власти над тем, что есть добро и зло, надлежащим или ненадлежащим во всех областях деятельности человека, включая правительство, науку, искусство исцеления, экономику, и мораль, в конечном счете, мешая им и препятствуя человеческому прогрессу.

В силу указанных причин классические формы религии стали подвергаться критике в современной Западной цивилизации, а затем и в постсовременной. Однако, как мы можем видеть, последствия этой критики были как положительными, так и отрицательными. Одним из результатов критики был сдвиг власти в сторону индивидуальной автономии и демократической стадии развития общества. Классически они понимаются как отход от власти религии. Научный рационализм заменил предсовременную догму, открывая дорогу знанию, новшествам и свободе воли. Но я сосредоточусь здесь на том, что сегодня является для многих из нас самым существенным аспектом течения, отрицающего классическую религию. Реакция против религиозной традиции, которая началась с современности, появилась как современное предпочтение духовности свободной в своих определениях и более свободной в практиках - духовности в значительной степени, определяющей духовные предпочтения нашего времени.

Наша постсовременная культура характеризуется беспрецедентным индивидуализмом, нарциссизмом и материализмом - автономия пошла неверным путем. В таком культурном климате, духовность разлива "Нью Эйдж" имеет представление о будущем, но забывает об обязательстве, глубине и сосредоточенности. Часто этот вид духовности выбирает такие духовные события, из которых лишь немногие требуют самой сущности человеческой души или способа, которым фактически проживется жизнь в мире. В этом нет смысла, который еврейская мудрость назвала бы mitzvah. Слово mitzvah, буквально означающее «заповедь» и ошибочно переведенное как «благодеяние», говорит о смысле, как о чем-то, что должно быть сделано. Но по большой части в современной духовности личное предпочтение заменило обязательство. На самом деле, это предпочтение всего лишь отражение нарциссизма, который лежит в основе как современных, так и в постсовременных поисков смысла. Являясь вместо автономии внутренним источником власти, свобода стала означать свободу от основного обязательства – духовного роста; свободу игнорировать стремление духа к активному и последовательному действию. Насущная потребность в очищении и решительном действии в этот момент часто оказывается не услышанной в шуме постсовременности. Она блокирована оглушительной монотонностью общества, истинный Бог которого – комфорт, а не удовольствие. Фактически, определение современного духовного упадка есть лингвистическое предположение, что противоположностью боли является удовольствие. Но противоположностью боли является не удовольствие, а комфорт, который стремиться избежать боли любой ценой. Если моя цель истинное удовольствие - удовольствие духа, которое определяется духовным ростом - тогда я буду принимать боль.

Следовательно, современные духовные искатели, находясь под анестезией комфорта своего "духовного поиска", остаются спящими на глубинном слое. И в мире, пошедшем не тем путем и в отчаянной потребности нашей помощи, постсовременная духовность стала сложной формой досуга и попытки убежать от повседневности, одной из многих терапий, которой мы поклоняемся на алтаре нас самих.

Как мы можем видеть, ни духовность Нью Эйдж, ни старая религиознаяортодоксальность не могут исцелить наши души и нашу планету. И теперь, они обе могут функционировать так, чтобы не дать нам возможность стать партнерами в исцелении мира – глобализирующегося, суперобъединенного мира, где мы больше не можем заявить об эмоциональном невежестве. Мир, где зло и страдание разграничивают нашу действительность.

Поэтому я хочу выдвинуть другое видение того, как может проявляться любовь, исцеление и трансформация в этом мире - новое духовное видение, которое уходит корнями в еврейский мистицизм. Одним из основных проявлений великих эмпирических исследований развития человека за последние сто лет стало утверждение из, пожалуй, самого важного учения классической эпохи Возрождения - Каббалы, что Дух не является статичным, что он развивается, проходя этап за этапом. И каждый этап включает в себя великие истины предыдущего этапа, в то же время, избавляясь от наносного; так он достигает следующего, более высокого уровня развития Духа.

В Зогаре* говорится, что мы имя Бога – мы глаголы Бога, мы прилагательные Бога, мы даже праздные наречия Бога. Мы - язык божественного в мире, и, таким образом, мы становимся голосом meshiach - мессии. Всё помимо реализации этого предназначения называется во внутренней мистической традиции ересь. Основной постулат учения Каббалы заключается в том, что быть еретиком значит верить, чтоБог не нуждается во мне, что я не обязан участвовать в процессе эволюции Бога. Но просветление означает, что мы участвуем в божественном промысле, мы не просто подчинены ему, отвечая на зло и страдание в мире с помощью традиционной теологии или богооправдания. Исходный ответ на страдания в мире, так же как и в еврейском мистицизме, плач в знак протеста и воплощение этого протеста в жизнь. Я называю это недуальный гуманизм, что означает, что я участвую в саморазвитии Бога, прямо сейчас.

Вечная мудрость хасидского праведника раби Нахмана из Брацлава, живущего в 19 веке, подразумевает, что самой важным в мире является готовность отказаться от того, кто вы в пользу того, кем вы могли бы стать. Он называет это процесс отказаpnimi, что буквально означает "то, что внутри." Для Нахмана это означает, что старые, знакомые вещи приносят комфорт, даже когда они уже не служат - и это может касаться нашей духовности и религии, и даже того, как мы понимаем наше отношение к божественным основам бытия.

Фактически, мы теперь сознательно ответственны за самое развитие богословия, поскольку это соответствует духу нашего времени. Таким образом, к нам обращаются с просьбой достигнуть makkif - того, что находится вне нас, того, что мы можем достичь, только если мы добровольно прыгнем в пропасть. Это то, что призывали сделать Абрахама - чтобы оставить все вчера и сегодня ради неизвестного завтра.

То, о чем мы говорим намного шире, чем эволюция человека. Большая привилегия быть человеком заключается в том, что мы можем участвовать в развитии и исцелении Бога. Мы участвуем в бытие, переживая взаимосвязанность всех и вся - полноту присутствия и внутреннего мира. И это помогает осознать важность авторитета людей - cосозидателей Бога в преобразовании планеты. Развитие человеческого духа является катализатором развития Бога, божественного сознания. Мы - целители Бога. Говоря словами Никоса Казанцакиса «Мы - спасители Бога». И когда Бог и человек встретятся в эволюционном объятии – придет исцеление.