За гранью пределов. Становление современного Мастера Дзэн

 

Становление Современного Мастера Дзэн

Про Джун По Дэнис Кэли

 

Автор статьи Росс Робертсон

 

Джун По Денис Кэли человек многосторонний – Дзэн Буддистский роши, йог 

 

стиля Анташга-виньяса, психоделический первопроходец, бывший федеральный 

 

заключенный, человек переживший рак и ко всему прочему прославленный 

 

модернизатор известной традиции Риндзай Японской эры самураев. Он человек 

 

редкого сочетания силы и обаяния, чей характер включает в себя 

 

необыкновенно сильную уверенность в себе вместе с поразительным духом 

 

беззащитности и глубокой уязвимости. Больше всего, пожалуй, он является 

 

настоящим человеком шестидесятых. Его жизнь охватывает ощутимый кусок 

 

пирога той эры, когда исследование новых слоев личности и сознания занесло 

 

целое поколение за пределы привычного, в сторону борьбы за более глубокое 

 

понимание смысла жизни и природы реальности.

 

Кэли родился в семье военного в северном Висконсине 14 апреля 1942 года. 

 

Неблагополучное детство и рано появившийся духовный голод привели его в 

 

1963 году на запад в Калифорнию, где его быстро засосали исследовательские 

 

настроения и брожение той контркультуры. Он вошел в первое поколение 

 

психонавтов, стал самопровозглашенным «городским шаманом», другом Алана 

 

Уотса и группы the Grateful Dead, современником Merry Pranksters Кэна 

 

Кесси и один из добровольцев-изобретателей легендарного Кристально 

 

Чистого «Оконного» ЛСД. Он также начал преданно изучать Буддийскую 

 

медитацию, проводя время с Шунруи Судзуки Роши и Чогаям Трунгпа Ринпоче 

 

перед тем как наконец встретиться с человеком, который впоследствии станет 

 

его учителем, мастер Риндзая Эидо Шимано Роши из Нью-Йоркского общества 

 

изучения Дзэна.

 

После четырнадцати лет изнурительных тренировок Эидо Роши наконец признал 

 

Джун По как мастера Дзен и сделал его первым приемником дхармы своей линии 

 

так же как и приемником к своему монастырю Даи Босатсу. Но пути Джуна По 

 

было предназначено избрать другое направление.

 

Отчаянно пытаясь разобраться в традиции Риндзай адаптируя ее к своей эпохе 

 

и культуре, он принял решение оставить монастырь Дай Босатсу, чтобы 

 

заняться экспериментальным обучением в Западной психотерапии. Вскоре он 

 

также начал переводить многие традиционные японские учения, которые ему 

 

были даны за годы обучения и перестраивая на Западный манер. Позже он 

 

вступил в известное международное мужское движение проект ManKind и начал 

 

проводить семидневные Дзеновские ретриты для мужчин. В конце концов, он 

 

основал собственный мирской Буддистский ордер – Полые Кости, а также 

 

разработал современную трактовку традиции Риндзай именуемой Мондо Дзен, 

 

усовершенствуя традиционное дзэнское изучение коанов новым диалектическим 

 

процессом «деконструкции/реконструкции эго», который родился из его 

 

собственного инновационного смешения Запада с Востоком. 

 

Сегодня в возрасте шестидесяти семи лет Джун По мудрая душа, который 

 

пережил рак горла 4 степени. Он все еще обучает и возглавляет ретриты, все 

 

еще тянется в новые направления, все еще выращивает грибы, танцует танго и 

 

практикует дзадзэн, делая все это с грацией и благородством. И вот мы 

 

представляем его историю, рассказанную его же словами из нескольких 

 

интервью взятых EnlightenNext. 

 

-Росс Робертсон

Я мужчина из числа мужчин, который предан жизни в медитативной 

 

осознанности. Я человек аргентинского танго, органического вина, человек, 

 

который производит свой собственный биодизель, человек влюбленный в 

 

прекрасную женщину, человек глубокой страсти, человек который собирает и 

 

ест дикие грибы, откапывает моллюсков и собирает водоросли в океане, 

 

человек, который глубоко чувствует и любит, человек преданный идеи Зорбы 

 

Будды, человек помогающий другим улучшить отношения, человек с множеством 

 

альтернатив, человек, который постоянно учится и растет. Я человек, чье 

 

сердце ноет и болит……обычный человек, такой же как ты. 

 

Свое первый опыт недвойственного сознания я пережил, когда мне было всего 

 

один или два годика. Наверное, я еще тогда носил подгузники. Я вырос в 

 

1940х и 50х годах в северном Висконсине. Мой отец в то время только 

 

вернулся с войны с сильной алкогольной зависимостью. Алкоголь и насилие 

 

было для меня привычным зрелищем, так что детство у меня выдалось тяжелое. 

 

Однажды, я прятался под кроватью в состоянии совершенного ужаса, когда он 

 

был дома и сильно напился. Ужас был не от физического насилия, а от той 

 

эмоциональной жестокости, которая царила между моими родителями. Лежа в 

 

маленькой лужице своей собственной мочи, я забился в уголок и все мысли 

 

или эмоции, которые тогда были сформированы моим маленьким эгоцентричным 

 

мозгом, в момент растворились. Было нечто вроде затмения или страха, 

 

злости и замешательства. Оно так сильно нарастало, что я просто углублялся 

 

вглубь себя, все глубже, глубже в состояние первоначального безмолвия и 

 

ясности. 

 

Конечно, я не имел ни малейшего понятия о том, что со мной было, до тех, 

 

пор пока я не столкнулся с диэтиламидом d-лизергиновой кислоты (ЛСД) много 

 

лет спустя и испытал похожее переживание перехода в то пространство. В то 

 

время у меня не хватало слов, чтобы описать этот опыт, но я думаю, что 

 

именно это послужило мотивацией для моего дальнейшего духовного поиска. 

 

Чтобы вот так, неожиданно пережить состояние недвойственного ума просто 

 

из-за стресса…..Такое невозможно как-то уложить в рамки разумного. Идеи из 

 

традиционных религий, безусловно, не выстраивались с этим глубоким 

 

откровением. Пока я рос, я просто создал для себя универсальный вопрос на 

 

все: «Что?» Если бы вы меня спросили «Что ты имеешь в виду, под Что?», - 

 

все что бы я мог ответить было: «Что?»

 

Пережить состояние недвойственного ума это значит выйти за пределы эго, и 

 

переступив эго в таком юном возрасте, у меня внезапно сложилось 

 

впечатление, что там никого нет. Что в сущности, ум пустой. Ум чист. В то 

 

время я это не понимал, но этот опыт вызвал во мне противоречия. Я нашел 

 

себя в пустоте, в «нигде» и мне отчаянно хотелось во всем разобраться. Это 

 

было начало. 

 

Из-за неудовлетворенности я поехал в Калифорнию. В северном Висконсине в 

 

1950х и 1960х на помощь надеяться было бесполезно. Итак, я поехал на 

 

Западное побережье и обнаружил, что там существует совершенно другая 

 

вселенная, совершенно другой способ бытия и взгляда на вещи. Я вступил в 

 

отношения с женщиной, которая познакомила меня с мескалином. Так я начал 

 

испытывать эти потрясающе тонкие переживания: яркие галлюцинации, то самое 

 

классическое переживание тонкого мира. Когда я посмотрел на мир этими 

 

глазами, я не мог поверить тому, как все было в Америке. Я не мог поверить 

 

в то, как люди себя вели или как они понимали природу своего 

 

эмоционального тела или намерений. Я продолжил экспериментировать с 

 

другими составляющими, такими как айяуаска и диметилтриптамин (ДМТ), но 

 

именно благодаря ЛСД, который я попробовал в Сан-Франциско, я наконец 

 

проник назад в то непроизвольное состояние и медленно начал понимать и 

 

переосмысливать для себя то переживание, которое у меня было в детстве. 

 

В то время мне было чуть больше за двадцать.1965 год. Дети были младше 

 

меня, казалось что они все еще тинэйджеры. В конечном счете, я получил 

 

предложение от психоделического сообщества в Сан-Франциско рассмотреть 

 

возможность вовлечься в производство ЛСД. Я это рассматривал как средство, 

 

чтобы привносить глубокие прозрения в нашу культуру. Таким образом, я 

 

согласился. Я стал главой «семьи» - большого сообщества в психоделическом 

 

мире. Мы производили продукт под названием Кристально Чистый, а затем 

 

«Оконный» ЛСД. Существовало двадцать восемь человек разбросанных по всему 

 

миру, преимущественно в Соединенных Штатах. Мы сделали около тридцати 

 

миллионов доз за более чем десятилетний отрезок. Мы раздавали большое 

 

количество на концертах. Для того времени это было в порядке вещей с 

 

такими группами как the Grateful Dead, Airplane и Дженис Джоплин. Мы 

 

ходили на вечеринки, на большие концепты, на которых собиралась 

 

соответствующая тусовка и различные «семьи» раздавали свой ЛСД.

 

Я был тем, кто выстроил нашу распределительную сеть. Я много проводил 

 

времени с группой the Grateful Dead. Даже, между прочим, брал несколько 

 

уроков игры на барабанах у Билла Крутзманна. У меня был пропуск на проход 

 

за сцену, это означало, что я мог на концертах выходить и заходить когда 

 

мне захочется. Мы называли себя Ордером Золотой Жабы. Я сплавил чашу 

 

семнадцатого века Римской Католической церкви и из нее сделал золотых 

 

лягушек. У нас было ритуальное посвящение для тех, кто состояли в нашем 

 

сообществе достаточно долго и все получали золотую лягушку. Так мы все 

 

носили лягушек на цепочках. Это был наш символ. Она у меня до сих пор 

 

есть, и я даже надеваю ее время от времени. 

 

В течение десяти лет я был городским шаманом. Я научился тому, что вся 

 

последовательность этих тонких состояний и галлюцинаций, практик и 

 

визуализаций, хотя, оставаясь чрезвычайно интересными, всегда являлись 

 

лишь продуктами ума. Это и есть галлюцинация. Она более реальна, чем наша 

 

нынешняя беседа, но это не означает, что она существует. Тонике состояния 

 

существуют интерсубъективно только как временные продукты нашего ума. Ум 

 

это то, что существует. И пережить это в ритуальной форме, так сказать, 

 

было моим следующим шагом, чтобы увидеть и непосредственно познать природу 

 

ума. 

 

Все дело было в последовательности видения сквозь призрачность эго, в 

 

переживании своей поверхности или относительного ума только в качестве 

 

кажущегося мерцания идентификации и переживать это не в качестве Я, но в 

 

качестве функции ума. Как только я по-настоящему научился это делать, я 

 

прекратил исследование, потому что понял, если буду продолжать, то умру. Я 

 

имею в виду настоящую смерть, не просто смерть эго. Дело принимало 

 

безрассудный и непристойный характер; все, за что я мог ухватиться, это 

 

призрачные ниточки, которыми можно было вернуть существование в привычную 

 

форму. Я никому такого не советую, но я избрал именно такой путь: 

 

принимать все большие дозы, чтобы достичь своего рода абсолютной смерти и 

 

абсолютной ясности. В таком осознании человек переживает ум, в котором 

 

происходят одновременно все переживания. У него все еще остается чувство 

 

Я, но теперь это уже подлинное Я которое наблюдает за эго.

 

Но это еще не все. Ты действительно можешь потерять чувство я, когда не 

 

существует связи с осознанием, когда нет какого-то ни было направления или 

 

груза. Затем, наконец, ты теряешь и это, и остается только великая тьма, 

 

великая пустота. Там нет никого, там даже нет никакого «там». Но что там 

 

есть, так это потенциальность. Мне нравится, что в физике нынче говорят, 

 

что перед Большим Взрывом не было ничего кроме потенциальности. Я всегда 

 

смеюсь, когда это слышу, из-за того самого переживания. Ты исчезаешь, 

 

абсолютно исчезаешь, и от тебя не остается ничего. 

 

В конце концов, я начал искать какой-нибудь порядок или структуру для 

 

всего этого. Вместо того чтобы оставаться умеренно просветленным городским 

 

шаманом в нашей культуре, мне нужны были объяснения того, что же со мной 

 

происходит. Таким образом, я начал исследовать различные направления 

 

духовной мысли и, в конце концов, остановился на Дзэне, потому что мне он 

 

показался наиболее интересным и наиболее чистой и упорядоченной системой. 

 

Я хотел выяснить, одинаково ли переживание самадхи и проблески понимания 

 

от принятия ЛСД с медитацией. 

 

Моим первый опытом формального обучения было с Шунруи Судзуки Роши в Сан-

 

Францисском Центре Дзен в 1965 году. Один мой друг, который был укурком, 

 

наркоманом, алкоголиком и поэтом-философом битником как-то сказал мне: «Ты 

 

просто обязан посетить эту лекцию по Дзэн!» Это было когда Судзуки Роши 

 

возглавлял Японское Буддийское сообщество в Храме Буш Стрит, еще до того 

 

как его нашли Битники и он стал популярным. И вот, я просидел всю эту 

 

лекцию, которую проводили на Японском языке и мой друг говорит мне: «Это 

 

было просто потрясающе, правда?» Я сказал: «Потрясающе?! Я не понял ни 

 

одного слова!» Он говорит: «Какая разница? Просто слушай». И я подумал: «О 

 

да, теперь я влип». С этого все началось. Это открыло дверь занятиями 

 

Дзэн, и я начал практиковать. Но я никогда не смог по-настоящему 

 

установить взаимоотношений с Судзуки Роши. Понимаете, я мятежный и 

 

неконтролируемый человек, а они были учителями школы Сото. Их подход был 

 

слишком пуританским для меня. 

 

К 1970 году мое лицо стало узнаваемым и мне пришлось уйти в подполье. 

 

Следующие десять лет меня активно разыскивала Администрация по контролю за 

 

оборотом наркотиков, и предлагала награду в пятьдесят тысяч долларов 

 

наличными тому, кто предоставит информацию о моем местонахождении. Так мне 

 

пришлось скрываться в лесах штата Орегон. Мой партнер возглавил управление 

 

распределительной сетью, а я присоединился к моему другому партнеру в 

 

лабораторию, чтобы, как ни странно, синтезировать ЛСД. 

 

Я помню, что вокруг этого вопроса относительно чистоты ЛСД у нас было 

 

много споров с Оуслейем Стенли. Мы не хотели, чтобы в наш ЛСД что-нибудь 

 

подмешивали. Должно было быть 250 микрограмм 100 процентного «Д-стандарт», 

 

чтобы можно было испытать переживание недвойственности. Он должен был быть 

 

идеально сухим и абсолютно чистым, и мы были сильно преданы этому делу. 

 

Чтобы контролировать чистоту, мы покрывали его тонким слоем желатина. 

 

Затем, мы вырезали малюсенькие квадраты размером одной десятой дюйма, 

 

чтобы можно было смотреть прямо сквозь них. Именно поэтому его называли 

 

«Оконным» ЛСД. Таким образом, больше никто не мог добавлять всякие примеси 

 

в продукт. Однако, теперь, он был подвержен свету, а ЛСД уравновешивается, 

 

когда свет его достигает. Он резко меняется от «Д-стандарта» на «изомер» и 

 

это добавляет в него свойство «быстроты». В этом состоял предмет нашего с 

 

Оуслейем спора. Он был ярым сторонником того, чтобы не подвергать ЛСД 

 

свету, а я был больше заинтересован в предотвращении того, чтобы люди его 

 

ничем не загрязняли. И вообще, кто оставляет свой ЛСД лежать на солнышке?

 

В это время, я также много ездил по стране. Я посещал различные духовные 

 

ретриты для тренировки. Я поехал в Индию и изучал Аштанга-виньяса йогу с 

 

Паттабхи Джойсом пару раз и, в конце концов, обучился на инструктора в 

 

Институте Айенгара в Сан-Франциско. Я изучал Тибетский Буддизм с Трунгпа 

 

Ринпоче и Кармапой, но для меня он оказался слишком барочным. Это похоже 

 

на Римский Католицизм Буддийского мира и никакого выхода оттуда я не 

 

находил. Я видел, как люди беспомощно ограничивали себя Абхише́кой 

 

(набожные практики и ритуалы) и всей этой идеей отношений типа гуру – чела 

 

(ученик). И этому нет конца в этой системе. Вам нужно было бы 

 

последовательно прожить десять жизней, чтобы через все это пройти. Так 

 

что, я всегда оставался не полностью вовлеченным, немного в сторонке. Я 

 

посетил пару ретритов, приготовил несколько Японский блюд для Трунгпы и 

 

Кармапы, но, в конечном счете, мне пришлось вернуться к своим Дзэнским 

 

корням. 

 

Я впервые познакомился с Эйдо Роши, после того как прочел его статью. 

 

Знаете, как вы можете «познакомиться» с кем-то до того как с ним 

 

встретиться? Он говорил об учениках, которые приходили к нему, и говорил: 

 

«Не присылайте мне больше ваших докторов наук. Они уже все знают». Я нашел 

 

это необычайно любопытным – его понимание, что слишком много знания может 

 

стать огромной преградой. Именно поэтому в Дзэне мы говорим: «Просто 

 

заткнись, опустоши свой ум и повернись к стене». Так я поехал в его 

 

монастырь в Нью-Йорке, Дай Босатсу, и наконец нашел его. Я туда переехал 

 

на три месяца и начал свое обучение. Это было в 1978 году. 

 

В течение последующих девяти лет я с перерывами тренировался в Дай 

 

Босатсу. Чтобы окончательно очистить свое прошлое в 1981 году я провел 

 

десять с половиной месяцев в федеральной тюрьме. В 1984 году меня 

 

посвятили и я открыл Канзеон Центр Дзэна и Йоги в графстве Марин, 

 

Калифорния. Мне нравились числа три, шесть и девять, и поэтому я проводил 

 

занятия три часа утром и три часа вечером: с 6:00 до 9:00, с 18:00 до 

 

21:00 шесть дней в неделю в течение четырех лет. Это был одним из самых 

 

потрясающих отрезков в моей жизни. Когда ты практикуешь по шесть часов в 

 

день, все просто складывается как надо. Но у меня все равно оставались 

 

проблемы в моей собственной интерпретации реальности с этической стороны, 

 

и это вынудило меня вернуться в монастырь для классического обучения. Я 

 

всегда был благоразумным, добрым человеком, но временами я совершал 

 

какую-нибудь несусветную глупость, и мне просто было жизненно необходимо 

 

узнать, как интегрировать мое глубочайшее недвойственное переживание в 

 

реальную жизнь 24/7. Как все это работало?

 

Когда я спросил Эйдо Роши можно ли меня обучить, он только слегка 

 

улыбнулся и сказал: «Джун По, я думаю что ты стоишь того, чтобы из тебя 

 

сделать культурного человека». Так я вернулся в Дай Босатсу и провел шесть 

 

лет у стены. Вначале я был старшим монахом, а затем заместителем аббата 

 

пока я не подал в отставку в 1993 году. 

 

Дзэн как формализованная медитационная практика абсолютно совершенна и 

 

закончена. Деваться некуда. Ты обращаешь все внутрь и, наконец, проникаешь 

 

до глубин недвойственного ума. Это вам гарантировано. Мы не можем сказать 

 

когда, но это час за часом, день за днем кропотливого возвращения к 

 

концентрации сознания практикуя коаны. Позвольте этой концентрации быть 

 

абсолютно безупречной, и в совершенстве этого момента концентрации мы 

 

находим безмолвие. 

 

Дзэн это делает весьма изысканно. Он придал подлинность всей моей жизни, а 

 

вместе с тем моему поиску, моему запалу, а также психоделическому периоду 

 

моей жизни. Это действительно так, но одно состояние стимулировано 

 

биохимически, а другое стимулировано дисциплиной посредством волевого 

 

удержания ума в неподвижности. Это две разных входа. Это - одно и то же 

 

пространство, но одно «приходит, приходит, приходит и ушло», а другое 

 

«очень, очень медленное замедление, замедление, замедление». Одно вызвано 

 

тобой. Другое случилось с тобой. Но состояния идентичны. 

 

Конечно, затем возникает вопрос: Ну и что? Зачем стараться?

Знаете, я не выше всего этого. К сожалению, приходится возвращаться из 

 

этого недвойственного состояния. Вы думаете, что это необыкновенное 

 

переживание прозрения это то, что, трансформирует эго, но наблюдая сквозь 

 

мои укоренившиеся привычные тенденции, реагировать с эгоцентрической 

 

точки зрения, - это не тоже самое что реорганизовывать, переопределять и 

 

разобуславливать эти тенденции. Если вы этого не сделаете, ваши 

 

унаследованные и приобретенные обусловленности просто будут проявлять себя 

 

снова и снова как реактивная последовательность. Что-то происходит, вы 

 

реагируете, и с ни того ни с сего вы осознаете: «Я забыл. Я больше не 

 

пробужден». И я открыл, что даже, несмотря на то, что мое прозрение в 

 

недвойственную реальность было достаточно глубоким, я чувствовал, что мне 

 

не доставало глубины вести себя этично и с состраданием, в частности, что 

 

касалось моей сексуальности. Эта беспорядочность причиняла боль другим 

 

людям, и я как сознательное этичное существо находил это неприемлемым. 

 

В традиционной модели архат (просветленный), в сущности, находится над 

 

любыми этическими и моральными нормами. «Я могу делать все что захочу». 

 

Это является совершенством, если рассматривать с абсолютной точки зрения. 

 

Существует только постоянно разворачивающаяся карма, и любая идея дать ей 

 

оценку существует только в уме человека. Но это понимание ставит вас в 

 

весьма затруднительное положение, потому что выход их философского 

 

противоречия или эмоциональной дилеммы подобно этой не может быть «назад в 

 

Дзэендо (зал для медитации)». Такова традиция – вернуться в Дзэндо и 

 

просидеть любые сомнения или противоречия. Можно достичь этого изысканного 

 

состояния отрицания, когда ты выше всего и ничто не имеет значение, но в 

 

человеческом состоянии или Махаяне это не так. Махаяна - это брак мудрости 

 

и сострадания. Это не просто изолированная мудрость, когда ты выше всего и 

 

ничто не имеет значения. 

 

В октябре 1992 года Эйдо Роши сделал меня своим дхарма приемником. Я 

 

должен был возглавить монастырь. Мы с ним обсудили все в деталях: он бы 

 

еще присутствовал лет десять-двадцать, и я должен был снять с него эту 

 

ношу монастыря после тридцати лет. Но я просто не мог это все выдержать.

 

Получить инка от Эйдо (передача сознания и признание в роли мастера) было 

 

для меня большим шоком. Как будто зазвенел будильник. Я вдруг почувствовал 

 

необычайную ответственность и пронзительную покорность. Теперь вот так 

 

вдруг, я должен быть мастером Дзэн? Что это означает? Я знал, что не могу 

 

реализовывать отрицательные аспекты этноцентрического японского видения. Я 

 

не желал сохранять для себя эти культурные формы. Что я хотел знать, так 

 

это как нам добиться того, чего нам надо добиться? Зачем нам практиковать? 

 

Что такое просветление? Что такое дхьяна? Что означают все эти термины, и 

 

как я вижу их проявляющихся через меня и мою культуру?

 

Эйдо Роши раньше говорил, что не существует Дзэна за пределами японской 

 

культуры. На что я отвечал: «Ну хорошо, это частично правда, но тогда 

 

помоги мне немного! Я американец. Я не японец. Как это все будет 

 

работать?» Он вслух не говорил, но по его взгляду читалось: «Это легко, 

 

просто стань японцем!» Но это я не мог перенести в мою культуру. Я не мог 

 

взять на себя такую ответственность. Он вне всяких сомнений один из лучших 

 

учителей Дзэн прошлого века, и у нас были не просто обычные отношения. 

 

Прерывать их было очень больно – мы тосковали вместе. Но я больше не мог 

 

положиться на Эйдо, я больше не мог положиться на Будду. Я понял, что 

 

должен это сделать по-своему. Это было откровение другого рода. 

 

Я поехал в Боулдер, штат Колорадо и вступил в двухгодичную программу по 

 

биоэнергетической Буддистско-ориентированной психотерапии под названием 

 

Процесс Алайа с Томасом Хаффменом и Ритой Лойер. Они были Гештальт 

 

терапевтами и оба долгое время провели с Ошо Раджнишом. Мы занимались 

 

классической психотерапией, а также разными экспрессивными вещами: 

 

катарсис, гештальт, выявление теней, заглядывали в основы психологической 

 

структуры человека. Сообщество было не большое и оно позволило мне изучить 

 

все паттерны и тени моей собственной психе. Я выздоравливающий нарцисс; я 

 

думаю, это лучшее о чем может, так называемый, духовный учитель мечтать.

 

Тем временем, я перестраивал с японского на английский учения и формы 

 

Риндзай. Позже я присоединился к проекту ManKind и там почувствовал, что 

 

нашел свою семью, свое племя. Там я понял, что я готовился всю свою жизнь, 

 

чтобы привнести это сокровище практики Дзэн Западному миру. 

 

Разница между Сото и Риндзай Дзэн заключается в стиле практики. В школе 

 

Сото существует основная практика – щикантаза: просто сиди. Просто сиди, 

 

сиди, сиди. Как Доген сказал: «Думай не-думание». В Риндзае мы говорим: 

 

«Хорошо, ты должен сидеть, но ты также должен проникать и пробуждаться. Ты 

 

должен пробудиться, ты должен пробудиться сейчас! Покажи мне, 

 

продемонстрируй, пробудись сейчас с огромной страстью, старанием и 

 

энергией в своей практике». Также мы практикуем коаны. Мы говорим: 

 

«Удерживай этот коан постоянно, непрерывно, непреклонно, с идеей того, что 

 

это позволит тебе пробудиться». Если вы поговорите с учителями обеих 

 

традиций, они скажут что оба подхода Сото и Риндзай являются правильными. 

 

Если вы спросите их, сколько времени для пробуждения потребуется в любой 

 

из школ, они ответят, что порядка двадцати лет. Таким образом, различия 

 

только в подходе. Некоторые учителя Сото также используют коаны. 

 

Мой метод, Мондо Дзэн - на самом деле Риндзай нашего времени. Это не 

 

этноцентрическая структура, а скорее мироцентрическая/космоцентрическая. Я 

 

создал путь, который состоит из пяти элементов: священное руководство, 

 

философское переинструктирование, эмоциональная зрелость и целостность, 

 

сознательная интеграция и подлинное озарение. И это всего на всего 

 

современный способ смотреть на путь или марга в йогической или Буддийской 

 

традиции. Он начинается с коана, традиционной практики Риндзая. В нашем 

 

случае это представляется как диалектический диалог, где ты садишься на 

 

пару часов и вступаешь в диалог, который проносит тебя через двенадцать 

 

коанов. Риндзай был радикален. Мы его любим, потому что он перевернул все 

 

карты и бросал вызов, во всех смыслах, всему. Он временами был немного 

 

грубоват, по моему мнению, но в тоже время он был несокрушим, прямым, 

 

свирепым и склонным к столкновениям. И в этом весь процесс коанов. Глаза в 

 

глаза. Все чем я, по сути, занимаюсь, это возврат к старому «дхарма бою» - 

 

публичным дебатам из китайской традиции. Это ситуация, когда появлялся 

 

новый учитель в городе, и он бы приходил в монастырь и устраивал дебаты с 

 

местным настоятелем, а затем монахи бы голосовали. Если он выигрывал 

 

дебаты, то аббат уходил, а новый учитель возглавлял монастырь. Это 

 

первоисточник процесса Мондо и я нахожу, что такого рода публичные диалоги 

 

отлично работают для углубления понимания и проницательности. 

 

Мондо Дзэн также модернизирует и усовершенствует классический коан школы 

 

Риндзай эмоциональными коанами, которые можно использовать и практиковать 

 

ежедневно. Кен Уилбер однажды сказал, что это первое серьезное 

 

нововведение в Риндзай Дзэн за последние тысячу лет. В рамках 

 

классического Риндзай Дзэна решение эмоциональных проблем это - 

 

воинственный настрой подчинения и контроля. В противоположность 

 

пробуждению и способности смотреть на себя через призму этих проблем и 

 

трансформации этих проблем, в Риндзае сосредоточены на развитии такой 

 

степени дисциплины и воли, что ты уже не подвластен им. Но проблема в том, 

 

что они превращаются в ваши тени. Можно пытаться контролировать их через 

 

волю, но таким образом вы используете насилие, чтобы предотвратить 

 

насилие, и я обнаружил, что я так не могу. 

 

Три года назад мне поставили диагноз: рак горла четвертой степени. 

 

Посредством глубокой медитативной практики я достигал так называемых 

 

классических озарений. Используя психоделики, у меня были озарения просто 

 

космических масштабов. Но рак добавил элемент смерти, который меня очень 

 

удивил. Рак сам по себе это легко. Радиация и химиотерапия – вот в чем 

 

настоящая проблема. Химиотерапия фактически разлагает нейронные соединения 

 

в твоем мозгу. Ты начинаешь умирать совершенно иначе – медленно, 

 

физически. Процедуры действительно подводят тебя к вратам смерти. 

 

В течение четырех месяцев лечения, я наблюдал, как я медленно умираю и 

 

вступаю в состояние диссоциации и замешательства. К тому времени как 

 

процедуры закончились, туман от химиотерапии и ожоги от радиации 

 

фактически изменили мою психологию. Я впал в серьезную депрессию, что было 

 

достаточно интересным опытом. Я старался возобновить практику. Я тащил 

 

себя к подушке для медитации или на коврик для йоги и просто падал на 

 

месте и просто лежал там. А затем, знаете, медленно, медленно я начинал 

 

выходить из этого состояния. Я на самом деле серьезно рассматривал вариант 

 

суицида. Не из жалости к себе, но просто, потому что я чувствовал, что 

 

совершенно неприемлимо для интеллигентного человека вот таким образом 

 

волочить свою тушу и половину мозга по жизни. Будь у вас хоть немного 

 

характера, вы бы себя убили. 

 

И это на самом деле меня напугало. Из этого родилась новая степень 

 

сострадания, эмпатии и, я надеюсь, настоящее чувство отпускания остатков 

 

моего невежества. Двигаясь в этом смертельном паттерне туда и обратно у 

 

меня вновь появилось осознание: Не существует никакого там. После всего 

 

того, через что мне пришлось пройти, было очень необычно наблюдать за тем 

 

как мое маленькое эго и все временное самоотождествление заново 

 

растворяется.